Александр Баренберг - Голем. Том 2 (книга 3)[СИ]

Но не это представляло основную сложность. Кроме прибора, показывающего направление движения, еще необходимы устройства, сообщающие широту и долготу места, а также, желательно, замеряющие без сильного геморроя скорость судна. Не бросать же лаг каждые десять минут!

Начал с решения последней задачи, как самой легкой. Примитивный, но надежный механизм измерения скорости состоял из бронзового колесика с лопастями, подпружиненного и откалиброванного кулачка и шелкового тросика, шедшего от последнего к стрелке на размеченном циферблате. На испытаниях, проведенных на протекающей через город реке Изар при помощи большой весельной лодки, позаимствованной у одного их местных купцов, прибор заработал сразу и без проблем.

Дальше стало труднее. Ориентироваться "на глазок" по звездам я не собирался, да и не умел, поэтому сразу решил полагаться только на приборы. Конструкцию секстанта — прибора для измерения высоты и, в частности, географической широты по положению светила, нашел в сети и без проблем восстановил после пробуждения. Несмотря на относительную сложность этого устройства и требуемую точность при изготовлении и разметке его изогнутой рамки, а также зеркал, изготовить секстант оказалось гораздо легче, чем вроде бы более простой, на первый взгляд, хронометр, необходимый для определения долготы. Уж с его-то прецизионным анкерным механизмом помучился по полной программе! На создание уверенно работающего устройства понадобилось более месяца, четыре попытки и много-много нехороших слов. Запасной механизм, правда, потребовал на изготовление всего неделю — на первом мы уже хорошо набили руку. А ведь хронометр придумали в не таком уж и технологически превосходящем мои возможности восемнадцатом веке!

Всем этим я, конечно, занимался помимо прочих дел, поэтому и получилось так долго, ведь помощникам доверить такую тонкую работу никак было еще нельзя. Даже моему заместителю по "производству" кузнецу Давиду. Хоть тот и овладел многими неизвестными до того технологиями и прекрасно владел тем же токарным станочком, однако какие-то невидимые препоны и стереотипы в мышлении не позволяли ему слишком выйти за рамки привычного. Все-таки он уже не молод. Поэтому я сделал ставку на несколько юных, но способных подмастерьев, еще подростков, которые пока мало что умеют, однако вскоре станут моими первыми "инженерами". Учил их и днем, в мастерских, и вечером, вместе с курсантами. Из числа последних, в свою очередь, тоже отобрал полдюжины самых "рукастых", заменив им наряды на чистку сортиров учебой в мастерской. Нужно же в походе кому-то чинить оружие и снаряжение? Да и на будущее полезно — пусть знакомятся с новыми технологиями.

Даже после изготовления навигационных приборов приготовления в данной области продолжались. Ведь нужны карты и астрономические таблицы для секстанта. Все это потихоньку перетаскивал "оттуда". Что оказалось не такой уж и тривиальной задачей. Как по причине огромного объема данных, так из-за трудностей "вспоминания" после похмелья. Поэтому тащил исключительно самое необходимое: контур ограниченного куска центральноамериканского побережья и островов вдоль намеченного маршрута (а по сторонам от него — только схематично), примерные схемы течений и местоположение опасных рифов. И еще координаты известных по раскопкам индейских городов на мексиканском берегу. Для этого "дома" разбивал береговую линию сеткой координат и запоминал их. А в тринадцатом веке, борясь с похмельем, пытался восстановить линии по этим ключевым точкам. Насколько точную карту удалось таким несовершенным образом нарисовать — узнаем на практике. Боюсь, что нас ждут немало неприятных сюрпризов.

Несмотря на нехватку времени, пытался уделить внимание и другим аспектам путешествия. Например — что мы будем пить и есть во время плавания? Местные нормы, как я уже выяснил, были таковы: триста грамм копченого мяса или сушеной рыбы и четыреста грамм сухарей в день на человека. А также немного сушеных же овощей, литр воды или вина. Вино таковым являлось только по названию, так как эта разбавленная жидкость отличалась от воды только слабым привкусом и тем, что не портилась от времени. В итоге, общее количество продуктов на десять месяцев путешествия (шесть расчетных и четыре резервных) для экипажа из ста человек, как нетрудно подсчитать, составляло десять тонн мяса и рыбы, пятнадцать — мучных изделий, тридцать тысяч литров воды и вина. Однако! Вся грузоподъемность моего трехсоттонного суденышка была всего-то около восьмидесяти тонн. Так и на остальные грузы ничего не останется! И спросить-то, как выходили из подобной ситуации тут, понятно, было не у кого — океан еще никто не пересекал.

Поразмыслив, решил вина взять сколько положено, а воды — пятую часть. Там пополним! Полтора-то месяца пути в океане в одну сторону, максимум. Зачем брать воды на десять? Испортится же. Головой думать надо, а не тупо копировать добытую в старинных источниках информацию! Теперь можно уложиться в половину грузоподъемности для припасов. А на всякий случай — мало ли, шторм какой паруса порвет, изготовил компактную опреснительную установку на дровах. Она же, заодно, должна служить для кипячения запасенной питьевой воды и готовки похлебки.

Для борьбы с мало известной еще здесь цингой надо будет взять запас апельсинов и изготовить лимонный сок, однако цитрусовых купить в Мюнхене негде, поэтому придется озаботиться этим вопросом потом, на побережье Средиземного моря. Хотя… помнится. российские мореплаватели в девятнадцатом веке использовали для той же цели квашенную капусту. Вроде бы успешно. Запасем и ее. Добавив бруснику, которая растет вокруг Мюнхена в количествах. В ней тоже куча витаминов. А остальную диету можно сделать и поразнообразней. С помощью консервирования. В стекольных мастерских изготовили тысячу стеклянных банок по моему шаблону. Там главное — чтобы горловина одного размера получалась. Ну а выкачать лишний воздух — дело техники. Не простой, но вполне мне доступной, при некотором напряжении головы и рук. Банки мы заполнили разнообразным мясом с кашей и фруктами. Не все же копченым и вяленым давиться!

И напоследок — кораблю нужен флаг! Долго тут я не искал — образец в двадцатом веке есть. Только слегка его модифицировал — внутри голубой шестиконечной звезды вписал красный серп с молотом. Еще думал изображение циркуля добавить, но потом отказался от этой мысли. И так головная боль будущим историкам обеспечена!

За всеми этими делами как-то не удавалось выделить достаточно времени для общения с Анной. Особенно раздражали ее мои слишком частые вечерние посиделки за бутылкой самогона, причем за запертыми дверями, чтобы поутру никто не мешал перенести добытые сведения на пергамент, пока они не растворились вместе с похмельем. Девушка сначала подозревала, что я скрываю от нее некий чудодейственный напиток, но, попробовав забористую сорокоградусную смесь, долго плевалась и орала, заявив в конце, что даже если ежедневное употребление этой гадости даст бессмертие, она предпочитает умереть.

Но что я мог поделать? За оставшееся до начала путешествия время нужно было "перетаскать" кучу разнообразнейшего и необходимейшего материала, что приводило к двум, а то и трем "погружениям" еженедельно. Особенно злило Анну когда, после проведенного вдвоем вечера, не оставался в спальне до утра, а вдруг вылазил из постели и шел в кабинет. Какие только оскорбления не неслись вслед! Все-таки, жизнь на Востоке оставила заметный след на характере моей подруги, несмотря на ее чисто арийскую внешность. Короче говоря, наши отношения стали неуклонно портиться. И мне это сильно мешало. В отличие от некоторых, не считаю, что регулярные семейные скандалы разнообразят жизнь, придают ей остроты и способствуют сближению с партнером. Может быть поэтому оба моих брака и закончились ничем.

В общем, в какой-то момент, Анна, вместо очередных нападок додумалась применить извечное, не знающее промаха женское оружие. Чего нельзя добиться криками, всегда можно ласковым обращением. Немного едва прикрытой лести, пара поцелуев — и я ей все выложил. Как на духу. Вот такие мы, мужчины, слабые создания.

На самом деле я давно подумывал ей рассказать, но что-то останавливало. А тут даже легче стало. До сих пор только Цадок знал полную правду обо мне. Вернее — имел возможность узнать, однако религиозный фанатизм и ограниченность кругозора позволили ему увидеть лишь то, что вписывалось в куцее мировоззрение каббалиста-неудачника. А Маймонид не в счет — он уже при смерти, да и общались мы недолго. Вот и получилось, что поговорить по душам мне здесь и на втором году после "попадания" было, по сути, не с кем. Так что откровенная беседа с Анной рано или поздно случилась бы. Девушка стала действительно мне близка, я ей доверял, насколько вообще еще способен доверять женщине.